20 
— Доброй ночи, мисс Кейн, — сказал Юстас, устремившись за сестрой, и я улыбнулась, кивнула им обоим, пожелала доброй ночи и крепкого сна и прибавила, что с нетерпением жду завтрашнего более обстоятельного с ними знакомства.
Оставшись одна впервые с той минуты, когда поутру заперла за собою дверь дома, я присела на постель, вздохнула с облегчением и огляделась. Меня подмывало разрыдаться над несообразностью миновавшего дня и расхохотаться над его несуразностью. Я расстегнула чемодан, однако решила, что вынимать вещи и развешивать их в гардеробе и раскладывать на столе пока не стоит. Это подождет до утра. Я лишь извлекла ночную сорочку, с наслаждением стянула с себя промокшую одежду, облачилась ко сну и слегка умылась над тазиком, что стоял на тумбочке подле кувшина воды. Отдернув штору, я выглянула в окно и с удовлетворением обнаружила, что оно расположено на фасаде и смотрит на лужайку. Я попыталась открыть высокую раму, дабы вдохнуть ночного воздуха, однако рама оказалась запечатана и усилиям моим не поддалась. Вдалеке петляла дорожка, что привела к дому нас с Хеклингом; совершенно опустевшее поместье заливал свет месяца небесного. Успокоенная, я легла в постель — матрас надлежащим образом пружинил, подушки оказались мягки. Все будет хорошо, сказала я себе. Жизнь неизменно налаживается, едва как следует выспишься.
Я задула последнюю свечу на тумбочке, до плеч натянула одеяло, закрыла глаза и зевнула во весь рот. Издалека донесся весьма неприятный крик — я было решила, что это Винни отходит ко сну, но затем крик повторился, и то кричала не лошадь; нет, решила я, вероятнее всего, это ветер в ветвях, ибо он успел разбушеваться, а в окно застучал дождь. Ветер стонал ужасно, точно женщина, удушаемая до смерти, однако дневные странствия и непостижимая троица моих новых знакомых в Годлин-холле утомили меня сверх всякой меры, и никакой ветер, сказала я себе, не воспрепятствует моим ночным грезам.
Я закрыла глаза и вздохнула, зарываясь глубже под одеяло, в любую секунду ожидая ступнями коснуться деревянного изножья, но так до него и не достав; я улыбнулась, поняв, что кровать эта больше меня и можно разлечься во весь рост, а затем так и поступила, блаженно расслабляя усталые ноги, вытягивая их как можно дальше, шевеля пальцами под одеялом, и невероятное наслаждение владело мною, пока чьи-то руки не обхватили меня крепко за щиколотки, стиснув их до самых костей, и не потянули в недра постели; я вскрикнула и поспешно согнула коленки, недоумевая, что за ужасный кошмар привиделся мне. Соскочив на пол, я отдернула шторы и сорвала одеяло, но на постели ничего не было. Я взирала на нее, и сердце мое колотилось. Мне это не почудилось. Две руки схватили меня за щиколотки и потянули. Я еще чувствовала их прикосновение. Я стояла, застыв в потрясении, но не успела я собраться с мыслями, как дверь распахнулась, коридор ослепительно засиял, и в проеме возникла белая призрачная фигура.
Изабелла.
— Все благополучно, Элайза Кейн? — осведомилась она.
Я снова вскрикнула и ринулась к ней, к утешительному огоньку свечи.
— Там что-то… — начала я, не понимая, как объяснить. — В постели, там… я почувствовала…
Она приблизилась, свечою повела над кроватью, оглядела ее всю, от подушек до изножья.
— Здесь решительно ничего нет, — сообщила она. — Вам привиделся дурной сон?
Я задумалась. Иного резонного объяснения не было.
— По видимости, — сказала я. — Мне казалось, я еще бодрствую, но, наверное, задремала. Прости, что побеспокоила. Я не… я не знаю, что на меня нашло.
— Должна отметить, что вы разбудили Юстаса. Он чутко спит.
— Я прошу за это прощения.
Она воздела бровь, будто раздумывая, в силах ли меня простить, но в конце концов вежливо кивнула и вновь отбыла, прикрыв за собою дверь.
Долго-долго стояла я у кровати, внушая себе, что во всем повинно разыгравшееся воображение; наконец, не задернув штор, дабы в комнату проникал лунный свет, я опять забралась в постель, укрылась одеялом и медленно, очень медленно вытянула ноги, каковые не обнаружили ничего, кроме мягких простыней.
Я закрыла глаза, уверенная, что теперь и вовсе не усну, однако утомление, очевидно, взяло свое, ибо, когда я очнулась, в окна струился солнечный свет, дождь и ветер прекратились и настал новый день — мой первый день в Годлин-холле.
20 
