2 
Во сне я часто возвращаюсь в те дни. Я чувствую, как меня опять охватывает волнение и ликование. Я забываю о наступившей старости. Мною опять овладевает желание заняться любовью с Робертом и сразиться с Елизаветой.
Но они уже давно в могиле, а я все живу.
Единственное, чем я утешаюсь, это воспоминаниями о прошлом. Я вновь и вновь проживаю яркие мгновения своей жизни. Иногда я и сама не могу понять, что я придумала, а что случилось на самом деле. Я давно уже покаялась и исправилась. Теперь я настоящая помещица. Некоторые, прожив жизнь подобную моей, уходят в монастырь и по двадцать раз в день молят Бога о прощении в надежде на то, что их запоздалое благочестие обеспечит им место на Небесах. Я посвятила себя добрым делам. Я настоящая благодетельница. Мои дети умирают, а я живу. И еще я решила, что опишу все события в том порядке, в котором они происходили, и это лучше всего остального позволит мне прожить мою жизнь заново.
Я буду стремиться к максимальной честности, потому что только так я смогу вернуться в свое прошлое. Я попытаюсь представить нашу великолепную троицу так, как она представала взорам современников. Двое других участников нашего треугольника так ярко сверкали по обе стороны от меня, что временами совершенно ослепляли наблюдателей. Но, несмотря на всю их власть, я была важна для них не меньше, чем они для меня. Какие эмоции сотрясали наш треугольник! Любовь Роберта сделала меня соперницей королевы. Ненависть королевы ко мне проистекала из ее ревности и осознания того факта, что я, а не она, могу доставить ему высшее наслаждение, доступное человеку. Временами она становилась жертвой припадков ярости, заслонявших от нее все ее преимущество передо мной. Как же она меня презирала! Она даже придумала мне кличку Волчица, которую остальные придворные повторяли исключительно из желания угодить ей. Тем не менее из всех окружавших ее женщин только мне было суждено доставить ей столько страданий и мук ревности. И только она стоила мне так дорого. Наши интересы пересеклись, и преимущество было на ее стороне. Ее власть конкурировала с моей красотой. А Роберт, будучи Робертом, метался между нами, пытаясь поочередно угодить нам обеим.
Быть может, именно она одержала победу. Кто знает? Теперь я уже ни в чем не уверена. Я отняла его у нее, но затем она отняла его у меня, а смерть посмеялась над нами обеими. Она жестоко мне отомстила, но, несмотря на мою старость, во мне все еще достаточно страсти и огня, чтобы рассказать нашу историю. Я хочу поверить в то, что все было именно так, и не иначе. Я хочу рассказать правду о себе… о королеве и о двух мужчинах, которых мы обе любили.
Ссылка
В то время как город усеян виселицами, а головы лучших мужей королевства украшают общественные собрания, принцесса Елизавета, которую неизбежно постигла бы та же участь, лежит в семи или восьми милях отсюда. Ее тело так раздуто и обезображено, что никто не сомневается в ее скорой кончине.
Я родилась в 1541 году, через пять лет после казни матери Елизаветы. Самой Елизавете в то время было восемь лет. В том году король женился на другой моей родственнице, Катерине Ховард. Год спустя беднягу постигла участь Анны Болейн. По приказу короля Катерину также обезглавили.
При крещении мне дали имя Летиция, в честь бабушки по отцовской линии, но дома меня всегда называли Леттис. У меня было семь братьев и три сестры, но недостатка в родительской ласке и заботе мы не испытывали. Иногда родители демонстрировали строгость, но нам всегда напоминали, что это делается исключительно ради нашего же блага.
Первые годы своей жизни я провела в нашем загородном доме в Ротерфилд Грейс, который король закрепил за отцом за три года до моего рождения в знак благодарности за верную службу. Имение досталось отцу в наследство, но король имел обыкновение реквизировать любой понравившийся ему особняк. Хэмптон-Корт служил ярким примером королевской скаредности, поэтому было отрадно осознавать, что Генрих признал право моего отца на свою собственность.
Отец часто отсутствовал, выполняя задания короля, но мама редко бывала при дворе. Возможно, ее близкое родство со второй женой короля пробуждало в его памяти воспоминания, без которых он предпочел бы обойтись. Семье Болейн трудно было ожидать теплого к себе отношения. Поэтому мы жили тихо и уединенно. Впрочем, в те годы это меня нисколько не тревожило. Но, взрослея, я становилась все беспокойнее, и мною постепенно овладевало желание уехать из отцовского дома.
2 
