Особенно,... 
104 
— Лилит, ты совсем умом тронулась со своими охранками. Чуть из лучшего друга цыпленка табака не сделала.
— Не кудахтай, — зевнула я.
— Демон пол часа под твоей дверью топтался, не решаясь зайти, и ничего — его твои охранки не тронули. А меня на подходе поджарили. — Вадик сел на край постели и посмотрел на меня, — Лил, что происходит?
— Знаешь, Вадик, за последнее время чего только не произошло. Мы расстались на пару дней, а я уже умудрилась натворить таких дел…
— И почему я не удивлен. Зная твой неугомонный характер, можно ожидать чего угодно. Бедный Данте, сочувствую ему, такую гарпию в жены взять.
— Откуда… Так ты знал?! — поразилась я.
— Конечно знал. Точнее догадывался. Помнишь, как мы в кабинете Оливье сидели? Я наблюдал за ними. А когда ты начала свои разборки с Бальтазаром, у этого в глазах такое творилось, он, кажется, даже дышать забывал. Я думал не выдержит, но ничего, челюсть поплотнее сжал и промолчал. Тут-то мне все и стало понятно, кто бы еще так старался сдержаться, если не тот, кого это острее всего касалось.
— И ты мне не сказал о своих наблюдениях?
— Сказал бы. Если бы кое-кто не скрылся в неизвестном направлении.
— А что, чиркнуть лишние две строчки в письме трудно было?
— Это не моя тайна. Да и запретили мне что-то тебе говорить. Очень так доходчиво объяснили, во что мне лучше не совать нос, если не хочу его лишиться. Они, знаешь ли, иногда такими «милашками» умеют быть. Один твой дружок саблезубый чего стоит. Поэтому я так удивился, увидев его здесь с тобой. В общем, разбирайся сама со своей любовью.
— Ты самый лучший друг! — Улыбнувшись, я расцеловала Вадика в обе щеки и потрепала светлые патлы. — Поэтому я хочу тебя кое о чем попросить. Вот, возьми, — протянула я сложенный листок бумаги.
— Что это? — приподнял белесые брови маг, уставившись на мой довольно неумелый и весьма схематичный рисунок, наскоро накаляканный на листе книги.
— Это было изображено на амулете, с помощью которого Хананель надеялся меня остановить. При том демон был уверен в его силе, — поморщила я нос. — Кажется, он точно знал, как воздействовать на воплощенный дух. Я прошу — узнай, что это такое. А теперь слушай меня. Ты поедешь в Вольск и будешь охранять город. Твоих знаний вполне достаточно, чтобы обнаружить злой умысел или асурий хвост. До весны.
— Да, моя принцесса, — склонился Вадик.
Я обняла его и тесно прижалась к такому знакомому, такому родному Вадику. Как давно мы с ним знакомы. И теперь ему будет лучше где-то подальше от меня.
Знаю, когда-то, много лет назад, когда мы только познакомились, Вадик был немного влюблен в меня. И только его глаза и непонятная преданность удерживали меня тогда на грани, не позволяя скатиться в истерику. Потом он понял, что нас разделяет даже не титул и высокое происхождение, а нечто большее, подозреваю — к тому времени Вадик уже догадался, что это была тень крылатого асура, заслонившая меня от всего мира. Но даже тогда его преданность меня не оставила, навечно оставив память о первой любви.
Моей первой любовью стал синеглазый легкокрылый вреднющий демон. Второй — лишь его тень.
— Со мной все будет хорошо, — понял мои терзания старый дружок. — Я буду очень осторожен.
— Вот-вот. Я тоже так всегда говорю.
Хмыкнув, Вадик наконец смотался в свою комнату. Устал молодой специалист. А я немного посидела, тяжко вздохнула и подошла к окну.
Огромное, бесконечное небо, полное звезд. И непонятно чего в нем больше — темно-синего или же этого пронзительно серебряного блеска холодных и тоскливых, тягостных светил. У ночи свои законы, своя магия, свое предназначение. Она сводница, она разлучница, она надежда и она погибель, она зарождение жизни и она же несущая смерть. И пойди разгадай, чем станет следующая для тебя.
Ночь!
Разобраться с собственными мыслями никак не получалось. Вляпалась ведь в историю.
Дабы больше не терзаться сомнениями, я решила просто пойти и, если понадобится, выбить признания из коварного чертяги.
Я коротко постучала в соседнюю комнату и осторожно вошла, не дожидаясь ответа.
Как я и думала, он не спал, а сидел на постели, привалившись спиной к стене. В сиянии грешницы-луны его глаза напоминали граненые сапфиры.
— Я ждал тебя. — Он горько усмехнулся, и от этого мое сердце затрепетало еще сильней. — Я настолько привык тебя ждать, что уже не представляю свою жизнь без этого.
104 
