Особенно,... 
62 
— Наконец-то ты свободна, — заметила я.
— Ненадолго. — Меллиора усмехнулась. — Через несколько минут я должна идти в комнату сэра Джастина.
— Они заставляют тебя слишком много работать.
— Ничего не имею против. — Она просто светилась. Я подумала, что так, вероятно, должна выглядеть влюбленная женщина. «О, Меллиора, — мысленно воскликнула я, — боюсь, ты подвергаешь себя опасности!» — Бедный сэр Джастин, — продолжала она, — так больно видеть его беспомощным и вспоминать, каким он был раньше! Я вспоминаю папу…
— Это несправедливо, что тебе приходится ухаживать еще и за ним! — заметила я.
— Могло быть и хуже.
«О да, — подумала я, — ты могла бы работать как проклятая в доме, где не было бы Джастина. Ты это имеешь в виду?» Неожиданно для себя я заметила, что мое отношение к Меллиоре изменилось: раньше я бы высказала ей все, о чем думала. И дело не в том, что мы стали другими. Просто эта опасная ситуация была слишком деликатным делом, к тому же очень важным для Меллиоры, чтобы она захотела обсуждать его или прислушиваться к чьим-либо советам, даже моим.
— А теперь еще, — произнесла я, желая сменить тему, — вернулся Джонни.
— А… Джонни! Ну, это не такая уж неожиданность. Джонни всегда остается верен себе, — с самодовольным видом сказала Меллиора, подразумевая, что Джастин — совсем другое дело. Я вспомнила Джудит, говорившую почти то же самое. Две женщины, которые любят одного и того же человека — любят сильно и страстно. И обе, несмотря на свою непохожесть, стали жертвами этого глубокого чувства.
— Как бы я хотела, чтобы он не возвращался в Эббас! — воскликнула я.
— Ты его боишься?
— Ну, не то чтобы боюсь, однако он может сильно досаждать мне. Но не переживай, я смогу с ним справиться.
— Я в этом не сомневаюсь. — Меллиора повернулась и выглянула в окно. Я знала, что она думает вовсе не обо мне и не о Джонни. Все ее мысли были только о Джастине — и так будет впредь. Она одержима любовью, как и Джудит. Но, к счастью, Меллиора по натуре более уравновешенная.
Между нами порвались какие-то связи, потому что, чем больше крепло чувство Меллиоры к одному человеку, тем меньше времени оставалось в ее жизни для других. Потом я спросила ее, не слышала ли она что-либо о Киме. Подруга удивилась, и какие-то несколько секунд мне казалось, что она пытается вспомнить, о ком идет речь.
— Ким? Нет, он не станет писать. Он всегда говорил, что не силен в письмах, но когда-нибудь обязательно вернется.
— Как ты думаешь, он действительно вернется?
— Конечно. Он был абсолютно уверен, даже пообещал это. А Ким — такой человек, который всегда выполняет свои обещания.
Я была очень довольна. Я представляла, как однажды Ким вернется в Сент-Ларнстон, придет в Эббас. Я, казалось, слышала, его голос: «Керенза! Вы стали очаровательной леди!» А когда он увидит, что Меллиора одержима Джастином, то станет моим другом, а не ее. Я была уверена, что можно сделать жизнь именно такой, какой ты хочешь ее видеть. Но можно ли вернуть в свою жизнь тех людей, которые нам нравятся? Нужно будет спросить бабушку.
Меллиора сказала, что ей пора идти к сэру Джастину, поэтому я ушла от нее и вернулась к себе в комнату. Некоторое время я стояла у окна, думая о Киме и о той ночи, когда был бал-маскарад. Потом я подошла к зеркалу и зажгла свечи. Сильно ли я изменилась с тех пор? Я стала старше, мудрее и утонченнее. Последнее время я много читала. Я старалась стать достойной… Кима? Нет. Особы, которой собиралась стать.
Я вытащила шпильки, державшие волосы, тряхнула головой, чтобы кудри рассыпались по плечам. Густые, пышные, они были красивее, чем у Джудит. Я ловко собрала их в высокий узел. Где мой испанский гребень? Где моя мантилья? Я прикрепила их к волосам и восторженно замерла, глядя на свое отражение. «Нарцисс, — с иронией подумала я о себе. — Самовлюбленный Нарцисс!»
Я подошла к окну. Там, на лугу, стояли в кругу шесть камней, которые никогда не покидали моих мыслей. Я давно обещала себе прийти к ним в лунную ночь. А почему бы нет? Я свободна. Я думала, что Джонни сидит сейчас с братом и поэтому не опасен для меня. Настало самое подходящее время.
Вскоре я была на месте. Они казались особенно прекрасными в лунном свете! Как живые! Шесть дев! И я — седьмая. Неужели легенда не лжет? Неужели они и правда танцевали здесь, на лугу? И превратились в камни в наказание за прегрешения, и должны стоять тут многие столетия? Как им повезло! Внезапная смерть лучше, чем медленное угасание. Я подумала о седьмой деве — той, которую силой запихнули в нишу в стене и замуровали, обрекая на смерть. И мне стало так грустно!
62 
