Последние отзывы

  71  

Накануне вечером он смотрел по телевизору новости, а наутро прочитал газету, пестревшую снимками и сообщениями о вердикте по делу Олдрича. Его сильно обеспокоило, что Эмили вмиг стала знаменитостью. Зак догадывался, чем это может обернуться.

«Какой-нибудь репортеришка затеет о ней передачу, и они нагрянут сюда, чтобы сфотографировать Эмили на фоне ее дома, а я, как назло, не замечу их и тоже случайно окажусь в кадре. Кончится тем, что я попаду на экраны всей страны, и кто-нибудь где-нибудь меня узнает. Надо быть готовым сорваться в любой момент».

Последнее из выбранных Заком объявлений сулило ему именно то, что требовалось: темно-бурый фургон, восьмилетний, но в очень приличном состоянии. Такая машина не привлечет внимания — на нее никто не взглянет дважды. «Как и на меня», — с горечью отметил Зак.

Владелец фургончика Генри Линк жил неподалеку, в городке Рочелл-Парк. Он оказался весьма болтливым старикашкой.

— Это машина моей жены Эдит, — пояснил он Заку. — Вот уже полгода, как она в доме престарелых. Раньше я еще надеялся на ее возвращение, но теперь ясно, что этого не случится. В нашем фургоне мы немало поколесили...

Генри курил трубку; воздух в его кухоньке был мутным от дыма.

— Нет, далеко мы не заезжали, — поправил он себя. — Потому и миль намотали немного. В хорошую погоду мы выбирались куда-нибудь в окрестности, к Гудзону, и искали местечко для пикника. Эдит лучше всех на свете готовила жареную курицу и картофельный салат. А еще...

Зак, сидя напротив хозяина за кухонным столом, с четверть часа выслушивал нескончаемые подробности семейной жизни Генри и Эдит.

Однако вскоре ему стало жаль времени, и он резко поднялся.

— Мистер Линк, у вас в объявлении написано: четыре тысячи долларов без торга. Я прямо сейчас плачу вам три тысячи наличными и беру на себя замену номерных знаков и регистрацию документов. Вам не придется себя этим обременять...

— Ладно, — согласился Генри, понимая, что очередной слушатель ускользает. — Это по-честному, раз уж у вас наличка. И спасибо за оформление бумаг: терпеть не могу выстаивать в очередях в автодорожной управе. Когда вы ее заберете? То есть не поедете же вы сейчас на двух машинах. Вернетесь позже с другом?

«Нет у меня друзей, — подумал Зак, — но даже если бы были, я бы вряд ли посвятил их в свои планы».

— Фургон я заберу сегодня ближе к ночи. Оставьте его на дорожке, а ключи отдайте мне. Тогда мне не придется звонить в дверь и будить вас.

— Вот это дело! — обрадовался Генри. — 11 у меня как раз будет время вытащить из машины кое-какие вещи Эдит. Ну, например, образок святого Христофора — он прицеплен к щитку. Хотя, может, он и вам пригодится — Эдит повесила его для безопасности.

Впрочем, Генри тут же насупился и смущенно добавил:

— Вообще-то нет, уж простите... Она бы, наверное, убила меня, если бы узнала, что я его кому-то подарил.

51

Облачившись в ночную сорочку и усевшись в постели, Эмили смотрела «В кулуарах суда». Внимательно слушая комментарии участников шоу, она внутренне колебалась между беспокойством и смятением. Ее беспокоило явное недоверие публики к вынесенному вердикту, а смятение объяснялось внезапным сожалением по поводу того, что Дороти Уинтерс не было среди присяжных.

«Если бы она приняла участие в прениях, я была бы вынуждена готовить это дело к новому судебному разбирательству. Неужели мне и вправду этого хочется?» — спрашивала себя Эмили.

Шоу закончилось, она выключила свет, но сон долго не приходил. Тяжкая гнетущая печаль окутывала ее непроницаемым покровом. Эмили вспомнились многочисленные заключения психиатра, с которыми она знакомилась в силу своей прокурорской должности; в них зачастую шла речь о депрессиях у обвиняемых. Однако большинство симптомов, указанных доктором, она сейчас наблюдала у себя: усталость, слезливость, всеобъемлющее чувство тоски...

«И обида, — дополнила Эмили. — Я добросовестно пыталась проникнуться переживаниями миссис Миллз. Почему же она сегодня так обозлилась на меня?»

Около полуночи Эмили достала из ящичка ночного столика легкое снотворное, которое принимала в тех случаях, когда мучилась бессонницей. Через двадцать минут она забылась сном, напоследок представив себе Грега Олдрича в тесной камере — возможно, с товарищем по несчастью, также осужденным за тяжкое преступление. .

  71