52 
Кристен желала его, как и прежде. После того, как она узнала, что это значит — быть с мужчиной, она желала его еще больше, чем прежде. Но гордость не позволяла сказать ему «да».
В тот вечер Кристен ждала, что Ройс снова придет к ней, но он не пришел. Она решила, что он, наверное, утолил свое желание с другой женщиной, и старалась убедить себя, что он ничего для нее не значит.
Утром она была бы менее раздражена, если бы знала, где он провел ночь. Но раздражение нарастало, и день длился бесконечно; под вечер у нее появилось чувство, что она сама себя поедом ест. Большую часть вины за свое теперешнее настроение она приписывала себе. Она была уверена, что Ройс больше не придет, решил, что с него довольно. Это подтверждалось тем, что его нигде не было видно в течение дня.
Все же Кристен ждала какое-то время, после того как Эда сняла с нее цепи и заперла дверь. Она сидела в темноте на своем соломенном матраце и дергала за, и без того уже обтрепанные, концы пояса. Она не могла примириться с тем, что Ройс так скоро отказался от нее. Ей хотелось, чтобы он заставил ее подчиниться. Она не собиралась поступаться своей гордостью, поэтому он должен был преодолеть ее. Почему он этого не делает?
После долгого ожидания Кристен наконец разделась, чтобы лечь спать. Последнюю неделю она делала это после ухода Ройса. Прошлую ночь спала в одежде, хотя это было очень неудобно. Но сегодня он не придет.
Она еще не успела заснуть, как дверь открылась. Факел в коридоре осветил его крупную фигуру сзади, превратив ее в черный силуэт. Ее тело напряглось. Она страшно обрадовалась, что он пришел, что он не отказался от нее. Но эти чувства не отразились на ее лице, когда она посмотрела на него, не имея возможности его разглядеть, ведь свет шел сзади.
Когда он безмолвно остановился возле матраца, она поняла, что сегодня он вопросы задавать не будет. Он тоже был горд.
Слова были излишни. Она знала, зачем он пришел. Она пошла ему навстречу, первой нарушив молчание:
— Ты снимешь с меня цепи навсегда?
— Нет.
— Даже если я поклянусь жизнью матери, что не убегу?
— Нет; откуда я знаю — может, ты ненавидишь свою мать, или, может она умерла, и тогда клятва просто не имеет смысла.
Она подавила возмущение, которое вызвали у нее эти слова. Приподнявшись на локтях, она как бы невзначай обнажила грудь — легкое покрывало соскользнуло вниз. Не совсем честная игра, но она по горло сыта этим тупиковым положением.
В свой голос, однако, она вложила максимум возмущения, чтобы дать понять ему — она совсем не заметила, что произошло с покрывалом:
— Совершенно случайно я очень люблю свою мать, она, конечно, жива и, без сомнения, очень беспокоится обо мне. Ты думаешь, если я женщина-викинг, то у меня нет понятия о честности? Или все дело в том, что я викинг, и ты поэтому не веришь мне?
Он сделал шаг к ней, но тут же остановился.
— Слова легко произносятся. Поступки говорят сами за себя, а твои говорят не в твою пользу.
— Почему? Потому, что я хочу убить твоего кузена? — спросила она и добавила с улыбкой: — Или потому, что я не иду на твой зов?
Он ударил кулаком по ладони, и она поняла, что стрела попала в цель. По крайней мере, она разбудила в нем чувства, даже если не те, которые хотела.
— О боже! — Он был вне себя. — Ты самая дерзкая женщина из всех, кого я знаю! Я вижу, что напрасно теряю время. Ты меня не понимаешь.
— Я понимаю тебя, сакс, — ответила она спокойным голосом. — И была готова пойти на уступки.
— Нет, ты хочешь, чтобы все было по-твоему.
— Это не так, — настаивала она. — Я предложила тебе принять мою клятву, а это стоило мне многого, ведь часть меня стремится прочь отсюда, домой.
— Я не могу верить никому, ни мужчине, ни женщине, если знаком с ними недолго. Кроме того, я не верю, что другая часть тебя действительно хочет остаться здесь, в бесправном, безнадежном, рабском положении.
— О, как ты прав! — поддакнула Кристен с сарказмом. — Действительно, почему я должна хотеть здесь остаться? Уж конечно, не из-за тебя.
— Из-за меня? — насмешничал он. — Ты хочешь меня убедить, что причина во мне, в то время как сама каждую ночь меня отвергаешь? Или ты пойдешь сегодня ко мне, Кристен?
— Ты снимешь с меня цепи навсегда? — весело спросила она.
— О, все святые!
Он не договорил, повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Кристен чуть не закричала, когда за ним закрылась дверь.
52 
