29 
– Возможно, – согласилась Сейдж, – но нужно быть реалистом.
– Разумеется. Быть реалистом – моя специальность. Я тоже составлю план и…
Ее глаза сузились. Это у нее хорошо получалось. Калеб заметил, что это всегда предвещало надвигающийся шторм.
– Я составляла свой план почти три месяца.
– Не сомневаюсь, но…
– Никаких но, Калеб. Я единственная, кому пришлось иметь дело с этой… как ты назвал? С этой ситуацией.
– Я ничего не знал. – Он почувствовал, как в нем снова начал скручиваться клубок злости. – Отсюда вопрос: почему ты не связалась со мной, когда узнала, что беременна?
– Каким образом? Я даже фамилии твоей не знала. Я ничего о тебе не знала, кроме того, что ты живешь в Техасе. Что мы натворили… Что я натворила. – Краска залила ее щеки. – Я до сих пор не могу поверить. И совсем не горжусь этим.
– Я не жалею о той ночи, – сказал он хрипло. – И тебе не стоит.
Сейдж бросила на него быстрый взгляд и встала:
– Я не хочу обсуждать это.
Калеб тоже встал. Он стоял слишком близко.
– Именно поэтому мы здесь, – напомнил он. – Чтобы поговорить.
– Поговорить о ребенке. Не о…
– Я все время думал о тебе, – прервал ее Калеб. – Никак не мог…
– Хватит! – Сейдж зажмурилась. – Я не хочу… не хочу…
– Я тоже. – Его пальцы утонули в ее волосах. Он повернул к себе ее лицо. – Но я не могу не вспоминать тебя. Твой вкус. Твой запах. Каково это – быть внутри тебя.
Сейдж шлепнула его по руке. Он обхватил ладонями ее лицо. Притянул к себе.
– Нет, – быстро сказала она, но было уже поздно.
Губы Калеба прильнули к ее губам. Он целовал ее, целовал с жадностью. Его язык искал вход в горячую сладость ее рта. Наконец, застонав, она раздвинула губы и впустила его.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Калеб поднял голову.
– Почему ты не призналась вчера? – спросил он с укором. – По-твоему, лучше согласиться на тест, чем сказать мне правду?
– Отпусти меня.
– Сначала ответь на вопрос.
– Три месяца ты не горел желанием узнать правду. Той ночью ты просто ушел. Не задав ни одного вопроса. Не выслушав. Ударил Дэвида, оскорбил меня и ушел.
– И?..
– Вот так все закончилось. А теперь ты говоришь, что, увидев тебя вчера в отеле, я должна была протянуть руку, улыбнуться и сказать: «Здравствуйте, мистер Уайлд, как приятно вас видеть. Да, между прочим, у меня от вас ребенок»? – Она высвободилась из его объятий, ее глаза блестели от гнева… Или от боли? – Интересный мог бы получиться разговор!
Калеб вздохнул. Он все равно не поверил бы. Он не находил объяснения тому, почему сейчас поверил.
Однако он поверил.
То, что случилось утром, изменило все. Он снова увидел женщину, которую встретил почти три месяца назад. Комбинация уязвимости и вызова вновь затронула его сердце, чего не удавалось сделать еще ни одной женщине.
– Мне не стоило тогда так уходить, – признался Калеб. – Видит бог, я был не в том положении, чтобы судить.
– Это вообще никому не позволено – судить, не задав даже пары вопросов.
– О чем я мог спросить?
– Ладно, – устало сказала Сейдж, – это не имеет значения.
– Черта с два не имеет!
Она улыбнулась. Улыбка была горькой.
– Хорошо. Как насчет того, чтобы поинтересоваться, были ли мы с Дэвидом любовниками?
– А вы не были?
– Поверил бы ты мне, если бы я сказала, что нет?
Что-то шевельнулось у него внутри.
– Попробуй.
Время шло, но женщина молчала.
– Черт возьми, Сейдж, мне нужна правда. Вы были любовниками?
– Нет. – Калеб увидел в ее глазах слезы. – Он был моим другом. Моим лучшим другом… – Ее голос сорвался.
Он хотел притянуть ее к себе, успокоить, но не мог. Не сейчас. У него перед глазами стояла картина – она и Колдуэлл…
– Это был самый ужасный день в моей жизни, – прошептала Сейдж, – когда я потеряла его.
– Почему вы жили вместе?
Она досадливо хмыкнула:
– Это все, что беспокоит твое раздутое эго?
– Отвечай, – потребовал Калеб.
Дьявол, живший в нем, натренированный в агентстве и требующий не доверять никому, неожиданно взял верх.
– Мы не жили вместе. Это не то, о чем ты подумал. Дэвиду нужно было где-то остановиться. Я предложила пожить у меня, пока он не найдет что-нибудь.
– Значит, вы были просто соседями?
Сейдж прищурилась:
– Мы были друзьями. Все. Конец истории.
Калеба волновал еще один вопрос. Он ненавидел себя, но должен был это выяснить.
– И где он спал?
29 
