Последние отзывы

  61  

Когда служащие постепенно удалились, доктор Сааведра произнес:

– Какая глупость! Чего это они так суетятся?.. Я ведь только сказал, что намерен описать «Националь» в одном из эпизодов моего нового романа. И хотел объяснить, куда я хочу посадить своего героя. Мне нужно точно установить, что находится в поле его зрения, когда его враг, Фуэраббиа, ворвется с террасы с оружием в руках.

– Это будет детектив? – коварно спросил Хэмфрис. – Люблю хорошие детективы.

– Надеюсь, я никогда не стану писать детективов, доктор Хэмфрис, если под детективом вы подразумеваете эти абсурдные головоломки, нечто вроде литературных ребусов. В моей новой книге я исследую психологию насилия.

– Снова у гаучо?

– Нет, не у гаучо. Это современный роман – мой второй экскурс в политику. Действие происходит во времена диктатора Росаса [Росас, Хуан Мануэль Ортас де (1793-1877) – фактический диктатор Аргентины с 1835 по 1852 год].

– Вы же, по-моему, сказали, что роман современный.

– Идеи современные. Если бы вы, доктор Хэмфрис, были не преподавателем литературы, а писателем, вы бы знали, что романист должен несколько отдалиться от своей темы. Ничто не устаревает быстрее, чем сегодняшний день. Вы же не ожидаете от меня, чтобы я написал о похищении сеньора Фортнума. – Он повернулся к доктору Пларру. – Мне нелегко было освободиться вечером, произошла небольшая неприятность, но, когда вызывает мой врач, я должен повиноваться. Так в чем же дело?

– Мы с доктором Хэмфрисом решили учредить Англо-аргентинский клуб.

– Отличная идея. А какова будет сфера его деятельности?

– Разумеется, область культуры. Литература, археология… Мы бы просили вас стать его президентом.

– Вы оказываете мне честь, – произнес доктор Сааведра.

– Мне бы хотелось, чтобы одним из первых шагов нашего клуба стало обращение к прессе по поводу похищения Фортнума. Если бы он был здесь, он, конечно, тоже стал бы членом нашего клуба.

– Чем я могу вам помочь? – спросил доктор Сааведра. – С сеньором Фортнумом я был едва знаком. Встретился раз у сеньоры Санчес…

– Я кое-что тут набросал… наспех. Я ведь не писатель, выписываю только рецепты.

– Он сбежал. Только и всего, – вставил Хэмфрис. – Вероятно, сам все и подстроил. Лично я отказываюсь подписывать.

– Тогда нам придется обойтись без вас, Хэмфрис. Но после опубликования письма ваши друзья – если они у вас есть – могут задуматься, почему вы не являетесь членом Англо-аргентинского клуба. Еще решат, что вас забаллотировали.

– Вы же знаете, что никакого клуба нет.

– Нет, простите, такой клуб уже есть, и доктор Сааведра согласился быть его президентом. Это наш первый клубный обед. И нам подадут прекрасную лососину из Игуазу. Если не желаете стать членом клуба, ступайте есть гуляш в своем итальянском притоне.

– Вы что, меня шантажируете?

– Для благих целей.

– В моральном отношении вы ничуть не лучше этих похитителей.

– Может, и не лучше, а все же я бы не хотел, чтобы они убили Чарли Фортнума.

– Чарли Фортнум позорит свою родину.

– Не будет подписи – не будет и лососины.

– Вы не оставляете мне выбора, – сказал доктор Хэмфрис, развертывая салфетку.

Доктор Сааведра, внимательно прочитав письмо, положил его рядом с тарелкой.

– Нельзя мне взять его домой и отредактировать? Здесь не хватает – не обижайтесь на критику, она продиктована чувством профессионального долга, – не хватает ощущения крайней насущности этого шага. Письмо оставляет читателя холодным, словно отчет какой-нибудь фирмы. Если вы поручите дело мне, я напишу письмо более яркое, полное драматизма. Такое, что его придется напечатать уже в силу его литературных достоинств.

– Я хотел бы сегодня же вечером передать письмо по телеграфу в лондонскую «Таймс» и поместить в завтрашние газеты Буэнос-Айреса.

– Такое письмо нельзя составлять наспех, доктор Пларр, к тому же я пишу медленно. Дайте мне время до завтра, обещаю, что это себя оправдает.

– Бедняге, может быть, осталось всего три дня жизни. Я бы предпочел протелеграфировать свой черновик сегодня, а не ждать до завтра. Там, в Англии, завтра уже наступило.

– Тогда вам придется обойтись без моей подписи. Очень сожалею, но для меня было бы ошибкой поставить свою подпись под письмом в его нынешнем виде. Никто в Буэнос-Айресе не поверит, что я к нему причастен. Оно содержит – простите меня – такие избитые фразы. Вы только послушайте…

  61