Последние отзывы

  59  

Работа свалилась на Ингрид, и она честно несла свой крест. Впрочем, нет, она жаловалась, конечно, и возмущалась, и клялась, что от такого количества телефонных разговоров скоро с ума сойдет. Она фальшиво кляла Готье с его идеей поехать в этот псевдоэкологический тур, хотя в глубине души была рада и даже наслаждалась. Они были теперь настоящие артисты, ибо какая разница между дилетантами и профессионалами? Только в оплате. Первые платят за все сами, вторым платится гонорар. И этот тур, по-хорошему, был первым, когда группе «Сайонара» действительно что-то заплатили.

Нельзя не признать, что этот контракт, который Готье достал из кармана клетчатой рубашки, как кролика из шляпы, был хорош. И он получил его легко, без каких-то усилий, после какой-то вечеринки в каком-то клубе. Готье рассказывал, что даже не помнит точно, в каком, к нему подошли администратор клуба и какой-то человек в джинсах и пиджаке, надетом поверх черной водолазки. И все — через пять минут группа «Сайонара» договорилась о поездке в тур. Так просто! В то время как Ингрид месяцами билась, чтобы добиться хоть каких-то денег, хоть каких-то условий — концертов не для разогрева основного состава, корпоративов за деньги, которых хватит не только на ужин.

— Почему ему все дается так легко? — спрашивала Ингрид у Сони.

За время тура они с ней общались много, все больше и больше. Ингрид даже думала, что они с Соней — друзья. С тех пор как их отношения с Готье так улучшились, она успокоилась, и ее паранойя по любому поводу перестала принимать такие тотальные формы. Соню даже стали считать совершенно безопасной. И потом, что ни говори, а слушателем Соня была просто идеальным, чего так не хватало Ингрид.

Соня пожимала плечами, думая о том, что в этом, наверное, карма Готье. Ему все само идет в руки, даже она, собственно. Но он не в состоянии этого ни оценить, ни удержать.

— И я не понимаю, почему они тогда не подошли ко мне? Ведь я менеджер группы.

— Да, — согласилась Соня.

Она, кстати, действительно весьма высоко оценивала то, что делала Ингрид, и в каком-то смысле она даже считала, что Готье просто не стоит Ингрид. Вернее, даже не так. Готье стоит всего, чего угодно, но Ингрид — такая женщина, которую нужно одевать в дорогие одежды и катать на кабриолетах, она будет громко смеяться и страстно любить, она может быть верной и нарожать детей. Словом, она может сделать мужчину очень-очень счастливым, и тем хуже, что она выбрала такого, которому это не нужно, который на такое счастье попросту неспособен.

— Это все мужской шовинизм. Как искать бубны — это мы к женщине бежим, а как разговаривать о реальных делах — мы ищем мужчину. Я просто в ярости! — жаловалась Ингрид Соне.

А еще они пили чай или кофе (Ингрид в основном кофе, что не шло на пользу ее цвету лица), разбирали и готовили к выступлениям костюмы, инструменты, не давали Лешему спаивать Стаса… Вопросы, проблемы, бесконечные часы в дороге — жизнь в дороге. И Готье, нежный, хоть и немного отстраненный, как всегда, снова пишет песни, не ворчит на Ингрид… Уже одни эти изменения радовали Соню, так как обычно, что бы она ни делала, Готье был всегда недоволен. Она могла спокойно класть голову к нему на плечо, когда они ехали куда-нибудь, и он не возражал, не дергал плечом, не говорил, что у него затекла рука. Он улыбался и говорил, что Иня снова сюсюкается. Он улыбался! Ингрид бы подумать, что это совсем не так нормально и необычно и за все эти два с лишним года, что они вместе, он таким в общем-то и не был. Но она ничего не замечала, и прежде всего потому, что ей это было неинтересно. То, как все выглядело сейчас, совпадало с тем, о чем она долго и безуспешно мечтала. Ингрид старалась не шевелиться, не открывать глаз, не убирать ладоней с ушей — она была счастлива и не собиралась расставаться со своими иллюзиями. Зато кое-кто рядом внезапно начал прозревать, и это был Володя. Ему хватило готовности видеть вещи такими, какие они есть. А вещи были простыми.

И Готье, и Элиза светились от счастья. Они были спокойны и безмятежны, бесконфликтны и сговорчивы, улыбчивы и терпимы именно оттого, что были счастливы. Не будь они так счастливы, особенно Готье, — не будь он так счастлив, он вел бы себя совершенно по-другому. Он бы злился, требовал все поменять, гнал бы прочь от себя Ингрид, портил бы всем нервы, а не улыбался бы, как влюбленный дурак. Таким, как сейчас, Володя Готье вообще не помнил. Все раздражающие мелочи, проблемы, которые неминуемо сопровождают такие вот гастроли — все, очевидно, перекрывалось для Готье теплом и светом этого счастья. И не Ингрид — это точно — была источником этого счастья. Готье не светлел, не начинал сиять ярче, когда она входила в комнату, и не огорчался, когда она уходила. Он, если вглядеться, едва замечал ее присутствие, и сейчас она была для него не больше, чем еще одним элементом декораций.

  59