Особенно,... 
229 
Я не желала держать его под стражей, и три месяца спустя ему вернули свободу, запретив, однако, занимать государственные должности и появляться при дворе.
Тут уж всем, даже самому Эссексу, стало ясно, что его фавор закончился.
Роберт тяжело страдал. Здоровье пошатнулось, влиятельные придворные не желали иметь с ним дела, а тут еще стали одолевать кредиторы. Одним из главных источников дохода для него была концессия на производство сладких вин — лакомый кусок, которого добивались многие. В свое время я предоставила Эссексу эту монополию на десять лет, и вот срок подошел к концу. Вскоре я получила письмо с просьбой о продлении концессии.
Но с какой стати должна я награждать человека, от которого не видела ничего, кроме зла? К тому же мне доложили, что Эссекс привечает у себя всяких смутьянов, людей, имеющих счет ко мне и к государству. Там велись подрывные разговоры, о содержании которых я время от времени получала донесения.
Пришлось Эссексу распрощаться с концессией.
Другой бы на его месте затих, затаился бы, но Эссекс был из другого теста. Он не мог жить без шума и конфликтов.
Дело принимало опасный оборот. К Эссексу зачастил не любимый мной Саутгемптон. Однажды возле Дерхем-хауса он столкнулся с лордом Греем, и между старыми врагами началась потасовка, в которой приняли участие сопровождавшие их слуги. Одному из людей Саутгемптона отсекли руку, и Грея арестовали. Однако, отлично зная вздорный нрав графа, я вскорости сняла с лорда Грея обвинение и вернула ему свободу, чем привела в негодование и Саутгемптона, и Эссекса.
Представляю, как тревожилась в эти дни за сына Леттис. Она была умнее его и не могла не понимать, что надвигается катастрофа. Ясно, во всяком случае, было одно: обратной дороги ко двору Эссексу нет, хотя кое-кто считал, что для опального фаворита еще не все потеряно. Люди помнили, сколь стойкой была моя привязанность к Лестеру. Ведь даже после того, как он женился на другой, я простила его и осыпала еще большими милостями. Глупцы, где им понять, что Лестера я любила по-настоящему, а с Эссексом меня связывала всего лишь иллюзия, смехотворная, несбыточная мечта воскресить ушедшую молодость и умершую любовь.
Эссекс сам разрушил эту фантазию, напомнив мне, что я уже старуха.
Мечта рухнула, а это значит, что время Эссекса истекло. Он мог спастись, только затаившись где-нибудь подальше от Лондона. Но не таков Эссекс!
Он донимал меня жалобными письмами, сетуя на пошатнувшееся здоровье. В ответ я иногда посылала ему какой-нибудь целебный отвар, но и только.
Многие из фрейлин, с которыми Эссекс в свое время обошелся не слишком красиво, прониклись к нему лютой ненавистью и не упускали случая сообщить мне очередную гадость о бывшем фаворите. Оказывается, в кругу друзей Эссекс уже не превозносит мои достоинства, а ругает меня последними словами. Говорит, что я — выжившая из ума старуха, чей рассудок столь же уродлив, как дряхлое тело! А давно ли он громогласно восхищался моей красотой!
Очевидно, до него наконец дошло, что надежды на примирение нет. Будь он немного умнее, понял бы это еще в ту минуту, когда не вовремя вторгся в мою опочивальню.
В доме у него собирались отчаянные головы, те, кто не мог рассчитывать на удачу при нынешнем царствовании. Эти люди жаждали славы и почестей, и если королева Елизавета отказывала им в этом, готовы были призвать другого государя. Речь шла то об инфанте Испанской, чьи притязания на английский трон были более чем туманны, то о шотландском Якове, который считался наиболее вероятным наследником.
Эссекс до такой степени потерял голову, что решился устроить переворот. Поддерживали его только дружки-неудачники, незадачливые честолюбцы. Безумный мальчишка, он губил себя собственными руками.
Его сторонники убедили актеров из «Глобуса» разыграть пьесу Вильяма Шекспира «Ричард II» — очевидно, желая показать народу, как просто свергнуть одного монарха и возвести на престол другого.
Ко мне в крайнем возбуждении явился заклятый враг бывшего фаворита Уолтер Рэли. В него только что стреляли, когда он проплывал на лодке по Темзе мимо Эссекс-хауса. Дело в том, что Рэли возвращался от сэра Фернандо Горгеса, близкого друга адмирала Дрейка, и узнал нечто необычайно важное. Горгес, несмотря на свое испанское имя, был исконным англичанином — его предок переселился на остров еще в царствование Генриха I. Сэр Фернандо был старым служакой, одно время состоял губернатором Плимутского порта, где и подружился с Дрейком. Уолтера Рэли он позвал к себе, чтобы сообщить, что Эссекс составил заговор и попытался привлечь в число участников его, Горгеса.
229 
