Особенно,... 
114 
Возле большого здания стояла группа хеннов. Все они враз повернули головы в ее сторону. Может быть, один из них сам генерал Израк? Вида все мужчины солидного. Что они думали о ней, женщине махонди, внешности необычной не только для них, но и для противников-агре тоже. Тут Маара заметила двоих, похожих на людей, изображенных на стене ее комнаты в штабе Шабиса, — стройных, высоких, изящных, непохожих на коренастых уродов хеннов. Очевидно, слуги или рабы.
Тот же хенн принес ей пищу. Поужинав, Маара улеглась, но сразу заснуть не удалось, в голове роились мысли. Чего им от нее надо? Опять размножение? Вполне вероятно, ведь рождаемость и у этих почти на нуле, каждая женщина рассматривается в первую очередь как рожальная машина. Женщина со всеми яйцами во чреве… Но о таких тонкостях хенны представления не имеют, об этом и Шабис не знал, пока она ему не рассказала. Маара решила, что, если ей придется лечь с хенном, она покончит с собой… Хотя, может, и не стоит… Столько пережить, столько вынести, и вдруг… Нет. Она не покончит с собой. Но и размножаться по их приказу тоже не будет. Надо рассчитать так, чтобы ее не оплодотворили. И Маара углубилась в планы, как избежать хотя бы оплодотворения. А потом она сбежит. Пленница наконец заснула, а когда проснулась, ей показалось, что она вновь в скальной деревне — из-за ощущения на теле скользкой ткани коричневой рубахи.
Когда за Маарой пришли, она уже подготовилась. Ее отвели к большому приземистому зданию, на которое она обратила внимание накануне. Стены глинобитные, кровля камышовая, пол внутри земляной, плотно утрамбованный. За длинным столом сидели два десятка одинаковых хеннов, все в одинаковой форме, каждый при какой-нибудь отличительной табличке на груди или на плече. У генерала, напротив которого ее усадили, на плече красная нашлепка. Волосы у всех как-то сально блестят. Жиром мажут, что ли? Маара приготовилась снова рассказывать о своих приключениях, но генерал спросил:
— Когда рожаешь?
— Я… никого не рожаю.
— Ты женщина генерала Шабиса.
— Нет. И никогда не была. Лица присутствующих отвернулись от нее и повернулись одно к другому. Переглянулись, значит. Похоже на удивление.
— И никогда не была. — Судя по интонации, это не вопрос, а констатация, но, похоже, ей все-таки следует ответить.
Удивительный голос: бесцветный, лишенный эмоций, ничего не выражающий.
— Тебе неправильно доложили.
— Мне неправильно доложили. Ты не женщина генерала Шабиса. Ты от него не беременна. Ты вообще не беременна.
Вновь вопрос, и Маара ответила:
— Нет. — И, сознавая, что шуток эти существа не понимают, все ж добавила: — Значит, вы захватили меня по ошибке и теперь можете отправить обратно.
— Мы не отправим тебя обратно. Мы тебя используем. От тебя будет польза. Ты будешь работать. Мы тебе дадим работу.
«По крайней мере, про деторождение молчит», — подумала Маара, а вслух сказала:
— Можно спросить?
Снова все медленно переглянулись.
— Можно спросить.
— А если бы во мне был ребенок генерала, что тогда?
— Он хороший генерал. Успешный генерал. Мы вырастили бы его ребенка нашим генералом.
— А для чего я вам?
— Это вопрос без разрешения.
— Прошу прощения.
— Но я отвечу. Ты знаешь два языка — чарад и махонди.
Она полагала, что теперь генерал поинтересуется ее историей, но он оказался нелюбопытным. Никто из них также не заинтересовался ее невиданной туникой и чудо-тканью, из которой эта одежда изготовлена.
— Я хочу еще спросить.
— Еще спросить можно.
— Генерал Шабис хотел заключить с вами мир. Он считает, что мир полезен всему Чараду.
— Об этом мы пока не говорим. Сначала тебе сообщат, чем ты будешь заниматься. Может быть, в армии. Язык махонди нам пригодится.
— Но у меня с собой не только одежды, даже гребенки нет. Может быть, прикажешь солдатам сходить к Шабису за моими вещами? — Она тут же пожалела о дурацкой шутке, но сдержаться не смогла.
— Глупый вопрос. Мы не собираемся устраивать рейд в тыл врага из-за твоих вещей.
Маара еще не знала, каких гадостей ей ожидать от этих хеннов, но уже поняла, что они редкие зануды.
— Почему генерал Шабис хочет мира?
— Он считает, что мир принесет пользу всем.
— Я хочу знать настоящую причину.
— Это и есть настоящая причина. Он говорит, что война идет уже двадцать лет и никто не сможет ее выиграть.
114 
