Последние отзывы

  48  

В журнале записи обрываются. Она меняет карандаш на черную ручку, целая страница не исписана. И я домысливаю все то, что могло случиться в этот промежуток:

«Я вошла в кабинет начальника лагеря, он сидел с крошечным настольным вентилятором, который гоняет спертый воздух. «Элис, – говорит он, – добро пожаловать. Если тебе еще нужны выходные…» Я резко обрываю его. Не для этого я пришла. Рассказываю ему о Кеноси, об этом уроде Уилкинсе. «Да, система несовершенна», – признает мой начальник. Но он совсем меня не знает, если полагает, что я просто уйду. «Если вы не снимите трубку, – угрожаю я, – я сделаю это сама. Но позвоню в «Нью-Йорк таймс», на «Би-би-си», в «Нэшнл джиогрефик». А еще позвоню во Всемирную организацию защитников дикой природы, и Джойсу Пулу, Синтии Мосс и самой Дафне Шелдрик. Напущу на вас всех заинтересованных лиц и любителей животных в Ботсване. А что касается вас лично, то я столько дерьма вылью на этот лагерь, что финансирование данного исследования слонов будет перекрыто еще до захода солнца. Выбирайте: либо вы снимаете эту телефонную трубку, либо это сделаю я».

По крайней мере, именно так, мне казалось, она могла бы сказать. Но когда мама все-таки возобновила свои записи, на страницах ее журнала появился подробный отчет о том, как приехал недовольный Уилкинс с рюкзаком. Как он с кислой миной ехал с ней в джипе, сжимая ружье, пока она искала Кеноси с приятелями. Из маминых записей я знала, что на «ленд-ровере» ближе чем на пятнадцать метров к стаду самцов не подъедешь – слишком они непредсказуемые. Но мама даже не успела объяснить этого Уилкинсу, как он вскинул ружье и нажал на спусковой крючок.

«Не стреляй!» – закричала мама, хватаясь за ствол и направляя его в небо. Она резко переключила передачу, решив сперва отогнать «ленд-ровером» остальных молодых самцов. Потом отъехала в сторону, повернулась к Уилкинсу и велела: «А теперь стреляй!»

Он выстрелил. В челюсть.

Череп слона представляет собой массивную пористую кость, которая защищает мозг, расположенный в полости за всей этой инфраструктурой. Невозможно убить слона, если выстрелить ему в челюсть или лоб, потому что пуля, хотя и ранит, но мозга не достигнет. Если хотите гуманно убить слона – стрелять нужно прямо за ухо.

Мама написала, что Кеноси ревел от нестерпимой боли, еще сильнее той, которую ему приходилось терпеть до этого. Она выругалась матом на многих языках, хотя раньше никогда в жизни не ругалась неприличными словами. Она едва удержалась от того, чтобы не выхватить ружье и не направить его на самого Уилкинса. А потом случилось нечто невероятное.

Лорато, матриарх, мама Кеноси, бросилась к подножию холма, где топтался, истекая кровью, ее сын. Единственной преградой у нее на пути оказался мамин автомобиль.

Мама прекрасно знала, что нельзя становиться между слонихой и ее детенышем, даже если этому детенышу уже тринадцать лет. Мама сдала назад, чтобы путь между Кеноси и Лорато был чист.

Но слониха не успела добежать до сына, Уилкинс выстрелил второй раз, на сей раз в самую точку.

Лорато остановилась как вкопанная. Вот что написала мама:

«Она потянулась к Кеноси, погладила все его тело от хвоста до хобота, особо задержавшись на месте, где проволочный силок разрезал шкуру. Она встала над его массивным телом, как мать, готовая защитить своего детеныша. Из височных желез у нее выделялся секрет – темные ручейки по обе стороны головы. Даже когда стадо молодняка отошло, даже когда стадо самой Лорато присоединилось к матриарху и слоны стали прикасаться к Кеноси, Лорато отказывалась отходить. Солнце село, взошла луна, но слониха продолжала стоять, не желая или не имея сил уйти.

Как люди прощаются?

В ту ночь случился метеоритный дождь. Мне показалось, что небеса плакали».

Через две страницы мама собралась с силами и описала то, что случилось, с присущей ученому объективностью.

«Сегодня я стала свидетелем двух событий, которые никогда не ожидала увидеть.

Первая новость, хорошая: из-за поведения Уилкинса теперь исследователям в заказниках в случае необходимости разрешено лично применять к слонам эвтаназию.

Вторая, потрясающая: слониха, даже если ее детеныш вырос, все равно превращается в фурию, если ему грозит опасность.

Мать есть мать!»

Вот что написала мама в конце страницы.

Только она не написала о том, что в тот день сузила тему собственного исследования – до проявления скорби у слонов.

  48