160 
– Что-то не так? – встревожился викарий.
Даглесс пришлось дважды прочесть надпись, прежде чем она поняла, что случилось.
– Дата, – прошептала она.
– Дата? Ах да, это очень старая могила.
Дата смерти Николаса – 1599 год. Не 1564-й!
Нагнувшись, она провела пальцем по цифрам, желая удостовериться, что не ошиблась. Тридцать пять лет. Он прожил еще тридцать пять лет после дня своей предполагаемой казни.
Только после этого Даглесс позволила себе взглянуть на могилу. Скульптура тоже имела мало общего с прежней. Перед ней был портрет не молодого человека, погибшего во цвете лет, а почтенного старца, прожившего долгую по тогдашним меркам жизнь. Даже одежда была другой – длинные бриджи до колен вместо коротких штанов-буфов.
Она погладила холодную щеку, провела пальцем по линиям, проведенным скульптором в уголках глаз.
– Мы сделали это, – прошептала она. – Николас, любовь моя, мы сделали это!
– Прошу прощения… – пробормотал викарий.
Даглесс обернулась и ответила ослепительной улыбкой.
– Мы изменили историю! – воскликнула она и, все еще улыбаясь, вышла на солнечный свет. И немного постояла на кладбище, окончательно растерявшись. Надгробные камни были старыми, но всего час назад эти даты были совершенно недавними.
Даглесс в ужасе охнула при виде машины и почувствовала, как расправились легкие: их больше не стягивал стальной корсет.
На какой-то момент ей показалось, что все не так и все неправильно. Потому что чувствовала себя голой и дурно одетой в своем простом костюме. И брезгливо оглядела скучную юбку и ничем не примечательную блузку. Но теперь ее спину ничто не поддерживало, а кожаные ботинки жали.
Мимо пролетел другой автомобиль, и от невероятной скорости у Даглесс закружилась голова. Она направилась к воротам и вышла на тротуар. Как странно, что под ногами асфальт!
Шагая к отелю, она восхищенно разглядывала здания. Сколько стекла! И вывески тоже стеклянные! Кто же их читает? Ведь там, где она только что была, очень немногие умели читать, поэтому на вывесках были нарисованы те товары, которые продавались в лавках.
И как же здесь чисто! Ни грязи, ни вони отбросов, в изобилии валявшихся на улицах, ни роющихся в зловонных кучах свиней. Да и люди тоже странноватые. Все носят такие же уродливые одежды, как она сама. И все равны. Никаких нищих в грязных отрепьях, никаких дам в платьях, расшитых жемчугом.
Даглесс медленно шагала вперед, разглядывая окружающее широко раскрытыми глазами, словно никогда раньше не была в двадцатом веке. Запах еды заставил ее войти в паб. Остановившись на пороге, она огляделась. Очевидно, здесь все должно быть как в кабачке времен Елизаветы, но на самом деле ничего общего. Слишком чисто, слишком тихо, слишком… одиноко. Сидевшие за столами люди не общаются. Каждый устроился в своей кабинке. Совсем не то, что шумные, жизнерадостные современники Елизаветы.
В глубине паба висела доска с написанным мелом меню. Даглесс заказала шесть блюд, не обращая внимания на удивленно вскинутые брови официантки, после чего уселась за столик и глотнула пива. Толстую стеклянную кружку было неудобно держать, а жидкое пиво словно наполовину разбавили водой.
На стойке бара стояли путеводители по историческим домам Великобритании. Даглесс протянула бармену десятифунтовую банкноту, взяла книгу в свою кабинку и принялась читать. Белвуд открыт для посещений публики, в точности как раньше.
Она принялась искать другие дома Николаса и обнаружила, что они больше не лежат в развалинах. Все одиннадцать домов, находившихся во владении Николаса, были целы. А в трех по-прежнему жили Стаффорды.
Даглесс усиленно заморгала, стараясь не заплакать. В путеводителе говорилось, что семейство Стаффордов – одно из самых старых, родовитых и богатых в Англии, что в семнадцатом веке один из них женился на девушке из королевской семьи и теперешний герцог кузен королевы.
– Герцог, – прошептала Даглесс. – Николас, твои потомки герцоги.
Официантка принесла заказ, и Даглесс немного растерялась, поскольку ее обслужили без всяких церемоний и поставили на стол все блюда сразу.
За едой она продолжала читать путеводитель. Если не считать Белвуда, все остальные дома оставались частными владениями и не были открыты для публики.
Она вернулась к Торнуик-Касл. Он принадлежал Стаффордам, но небольшая часть дома была открыта для посещений по четвергам.
«Нынешний герцог считает, что о красоте Торнуика, выстроенного по чертежам его предка, блестящего ученого Николаса Стаффорда, должен узнать весь мир», – прочла она.
160 
