Особенно,... 
63 
Анжело бесцельно слонялся по дому и нервничал, пока Ник не приказал одному из своих людей дать ему пару сигарет с гашишем, чтобы тот успокоился.
После совещания Ник позвонил в Лос-Анжелес, чтобы узнать как идут дела. Похоже, что все в порядке. Там он поставил толковых людей, на которых мог положиться.
В редкие часы досуга и размышлений перед ним снова и снова вставало лицо Лары. Как странно, что он вовсе перестал думать об Эйприл, словно ее и не было в его жизни.
Старик Энцио, утомленный совещанием, пошел спать, а Анжело играл в саду возле бассейна в карты с телохранителями.
Ник вызвал к себе одного из охранников, стоявших на проходной, чтобы тот в очередной раз доложил о своих наблюдениях. Как выяснилось, особых причин для беспокойства не было. Все же Ник выделил еще одного человека для охраны ворот. Теперь их было трое, с автоматами наперевес, и без особого разрешения никто не мог проникнуть на территорию дома.
Семья Бассалино определенно была у кого-то под прицелом, поэтому Ник и принимал все меры предосторожности, он не любил рисковать.
Освободившись немного от забот, он снял трубку и набрал номер Лары в Нью-Йорке.
Некоторое время к телефону никто не подходил, затем в трубке раздалось тихое «Хелло?».
— Лучше бы я его убил, — медленно произнес Ник вместо приветствия.
Ответом было молчание, поэтому он добавил:
— Если я хоть раз еще кого-нибудь застану в твоей постели, я его убью.
— Ты ему сломал переносицу.
— Да? Неужели?
Лара не могла удержаться or слез. Она была так счастлива снова услышать его голос. Она показалась себе смешной, но ничего не могла с собой поделать.
— Собирайся и езжай в аэропорт, — сказал Ник, — лети ближайшим рейсом в Майами, ты как раз должна успеть на двухчасовой рейс. Некий Мари встретит тебя в аэропорту и доставит прямиком в наш дом.
— Я не могу. Ник, я…
— Никаких отговорок, дорогая, когда прилетишь, поговорим обо всем здесь. Ты мне здесь очень нужна, ты мне действительно нужна…
Положив трубку, Лара смеялась и плакала одновременно.
Она нужна ему, он скучает по ней.
Тихонько напевая про себя, она начала собираться. Она хотела взять с собой лишь самое необходимое.
Неожиданно она вспомнила о предупреждении Касс, о ее словах, которым она не придавала прежде особого значения. Но теперь Лара вдруг глубоко проникла в их смысл. Эта фраза звучала так: «Я не знаю, что Дюк затевает, но уверена, что лучше держаться подальше от семьи Бассалино. Дюк хочет, чтобы вы все вышли из игры, и, по-моему, он прав».
Лара почувствовала, как в ней нарастает страх.
Она быстро набрала номер Касс.
— Что ты имела в виду, говоря о намерениях Дюка? — спросила она.
— Затрудняюсь ответить, — сказала Касс, — но мне кажется, он хочет окончательно рассчитаться с ними.
— Как это, рассчитаться?
— Я не знаю.
Лара положила трубку и набрала номер Дюка. Молчание. Ей нужно срочно ехать к Нику и сказать всю правду, предупредить его об опасности.
В считанные минуты она собралась и вызвала такси.
Только бы успеть! Другой возможности предупредить Ника у нее не было.
Роза сидела в своей комнате в глубокой задумчивости. У нее не было слез, чтобы оплакивать своего старшего сына, гак как она выплакала все свои слезы еще много лет назад.
Конечно же во всем виноват Энцио. Перед нею он всегда и во всем был виноват. Он отнял у нее теперь Фрэнка, потому что знал, что Фрэнк был ее любимым сыном.
Когда она думала об Энцио, то стоило ей только закрыть глаза, как перед ней всплывала каждая мелочь из событий той страшной ночи, когда Энцио и его «ассистенты» устроили кровавую расправу в ее спальне. Они забили Чарли, словно скотину на бойне, и разрезали на куски.
Роза подавила крик, чуть было не сорвавшийся с ее губ от нахлынувших воспоминаний. Она подошла к окну, на свое привычное место, слегка отодвинула занавеску и задумчиво посмотрела в сад — все тот же бассейн, та же трава и те же деревья. Все эти годы она старалась вытеснить из своего сознания весь тот кровавый кошмар, заставить себя ни о чем не думать и сконцентрировать все свои мысли и чувства лишь на этом клочке внешнего мира, открывающемся ей из окна. Мало-помалу она научилась управлять своим сознанием, воспринимая жестокую и грубую явь, как сон.
Но сегодня ей это никак не удавалось. Теперь, глядя на пронизанный солнечным светом сад, на бассейн, выложенный мозаикой, она не находила привычного покоя.
63 
