Особенно,... 
33 
— И много у вас таких паучьих ферм? — спросил Туран.
— Имеется несколько, — неопределенно ответил Крипта, а потом спросил совсем другим тоном, как-то застенчиво: — А ты самолично Владыку Баграта видел? Как он?
И тут Туран сообразил, что им с Белорусом повезло. Крипта не понял из рассказа Илая, что посланник только старик, а они с Тимом — случайные люди в этой истории. Не то и впрямь могли оставить их в темнице, а вытащить одного Илая. Но свои догадки Туран оставил при себе, ответил уклончиво — нет, не видел, их дело Илая сопровождать. А потом спросил о гостинице «Крещатик», в которую ведет Крипта, — что за место такое?
— Хорошее место, надежное, и хозяйка — верный человек. Ты только не смотри на ее лицо подолгу, она не любит…
Фонарик Крипта выключил, да он и так светил слабо — аккумулятор разрядился. Они поднялись по тропинке, петляющей среди остатков древних строений, груд битого кирпича и зарослей кустарника. Над ними в лунном свете виднелась расколотая голова железной великанши… Под ноги попадались перекрученные корни, торчащая из земли ржавая арматура, то и дело кто-то спотыкался. Илай, который в темноте видел отлично, оказался впереди, они с Криптой вполголоса заговорили о том, что написано в записке Владыки.
Тропинка свернула, обходя покосившийся забор, здесь уже начинались огороды, разбитые киевлянами на склонах. Впереди вспыхнул свет фонаря, громкий голос окликнул:
— Кто идет, отзовись!
— Люди идут, — спокойно отозвался Крипта, — не тревожься, человече.
— Каки таки люди?
Фонарь держал пожилой толстый мужик, в другой руке поблескивал ствол порохового самострела.
— Монахи мы, берег ночным дозором обходим. Убери оружие.
— А, то добре! А я уж подумал, опять какая-то тварюка на подворье лезет… Уже дважды в нынешнем сезоне ограду порушили…
Когда хозяйство бдительного огородника осталось позади, Крипта сказал:
— Из Днепра всякое может выползти. Ручей, кажется, неглубок, но откуда-то лезут и лезут.
— Кто лезет? — не понял Туран.
— Да всякое лезет. Мутафаги, одно слово. Видать, с левого берега перебираются. Храм в самом деле иногда ночью патрули высылал, только теперь Зиновий боевые отряды на «тевтонцах» в Пустошь шлет, не о Киеве он думает. Что-то затевает Зиновий, что-то у него на уме. А Совет слушает. При Баграте Зиновию такого бы не позволили.
Потом огороды закончились, путники оказались на улице. Было тихо, за заборами — ни огонька, ни голоса. Киев спал.
Улица обогнула верхушку холма, увенчанную куполом часовенки, луна и расколотая голова статуи скрылись из виду. Белорус принялся громко зевать…
— Вот и пришли, — объявил Крипта. — Вон там, где свет — это и есть гостиница «Крещатик».
Монах указал на двухэтажное здание, над которым торчал граненый треугольный то ли шпиль, то ли купол, светящийся разноцветными огнями. Когда подошли поближе, стало видно, что над двускатной кровлей возвышается остроконечная конструкция, рама из тонких балок, скрепленных горизонтальными рейками, и обтянутая крашеными шкурами ползунов. Пирамида высотой в три человеческих роста делилась на секции: внизу были светлые, вверху — темные. Получалось, что свет, горящий внутри нее, яркий над самой кровлей, тускнеет и гаснет у вершины. Видимо, краски строители особые нанесли, решил Туран.
— Картина была шлюхой, — объяснил Крипта, — грешная женщина… По всей Пустоши слава о ее красоте гремела, мужики аж с самого Харькова к ней заезжали. Одним отказывала, других привечала.
— Дело обычное, — вставил Белорус.
Крипта покосился на него и продолжил:
— Один такой, кому Картина отказала, подстерег ее как-то в переулке или у дома, не знаю подробностей, но лицо ей ножом располосовал. Очень злое дело!
— Да уж, — буркнул Белорус, пощупав ссадину на подбородке.
— Она отомстить хотела, да только с ее обидчиком никто не хотел связываться. Прежние дружки от Картины отвернулись, кому она нужна с такой рожей… И мой предшественник, отец Ингварий, обещал ей помочь. Взамен на кое-какие услуги.
Крипта подумал и быстро добавил:
— Услуги — не в греховном смысле, конечно.
— Рекрутировал, будем говорить, — снова вставил слово Белорус. — Конечно, такая баба всех знает, очень она полезная.
— Называй, как хочешь, но с помощью отца Ингвария Картина открыла гостиницу. Вот только не ведаю, когда прозвище свое получила? За красу телесную? Она ведь прежде хороша была, как картина, а может, потому, что обидчик отвергнутый будто картину ножом расписал… Ну вот, а когда захворал да помер Ингварий и Баграт меня приблизил, я стал пользоваться гостиницей для нужд служебных. Сейчас у меня там встреча назначена. Вас постояльцами определю в «Крещатик», отдохните. Постараюсь быстрей с людьми переговорить, и тогда уж с вами…
33 
