81 
– Я боялась, что ты не вернешься, – прошептала я и всхлипнула.
Я боялась, что он придет. Я хотела, чтобы он исчез. Даже его лицо сейчас вызывало у меня волну ярости. Такое красивое, такое ослепляющее, обещающее исполнение самой большой мечты – самая большая ложь на свете, о бесконечном легковесном облачном счастье. Пепельный блондин с голубыми глазами и красивыми словами – в картонной коробке.
– Я бы никогда тебя не оставил. Но я не хочу, чтобы ты страдала.
– Как мы будем жить? – спросила я, боясь, что не выдержу долго.
– Ты… – Его лицо осветилось невероятным светом. – Ты решилась?
– Мне кажется, все это было уже давно предрешено! – сказала я и чуть не рассмеялась оттого, какое ужасно дурное и пафосное слово – «предрешено».
– Нам суждено быть вместе, – добавил Владимир.
Чудовищно, кто написал ему слова? Бездарный текст.
– Скажи, ты правда считаешь меня талантливой? Ты что-то говорил про синичек, – сказала я, а сердце так и ушло в пятки.
– Синички твои были просто прекрасны, Оля. Я бы хотел, чтобы они висели на моей стене. Мне жаль, что их украли, очень жаль.
– Мне тоже, – всхлипнула я.
У него был такой чистый взгляд, что я с необратимой ясностью увидела – не врет. Синички ему нравятся, реально и всерьез, черт их знает почему. Возможно, мои синички даже где-то и висят – на какой-то его стене. Возможно…
– Не переживай. Ты будешь фотографировать. Много. Мы все устроим.
– Я не хочу быть обузой. Я… я подумала о том, что ты говорил. Ты думаешь, это реально – адвокат и все такое?
– Не думай об этом сейчас, – успокоил он меня. Встал с колен, наверное, ноги затекли, подсел ко мне и прижал к своей широкой, хорошо прокачанной в спортзале груди.
Я подумала о том, что Николай сейчас, наверное, готов пристрелить нас обоих. А что, это был бы выход.
– Но ты все устроишь? – уточнила я.
– Конечно. Я всегда смогу позаботиться о тебе. Я не дам ему оставить тебя без гроша.
– И ты думаешь, он тебе это позволит? – спросила я, инстинктивно пытаясь высвободиться из цепких объятий. – Он опасный человек, имей в виду.
– Не такой опасный, как ты думаешь. Я тебя уверяю, ты меня недооцениваешь, – Владимир улыбнулся и снова притянул меня к себе.
– Я не знаю, – сказала я, вставая.
– Чего ты не знаешь? – нахмурился Владимир.
Я сделала несколько шагов к кухонной стойке. Достала стакан из шкафчика – кроме пары стаканов и пары тарелок, там тоже ничего не было. Все фальшивое, все – декорация. Теперь я лучше понимала, почему этот дом всегда казался таким странно пустым, лишенным собственного лица. Я поднесла стакан к крану и налила воды. Нервы были напряжены. Интересно будет посмотреть… Спектакль, который я имела возможность наблюдать, покажут только один раз? Что станет с его лицом, когда он поймет, что я знаю? Что там, за этим хорошо отрепетированным фасадом? Есть ли там живой человек? Любил ли он кого-то в своей жизни? Предавали ли его? Тяжело ли жить с постоянной маской на лице, изображать из себя совершенно другого человека?
– Я не уверена, что могу кому-либо теперь верить. Я так запуталась. Я даже не уверена, что могу верить тебе.
– Ты можешь верить мне. Всегда! – ответил он, вставая.
– Подожди! – Я вытянула вперед руку, как бы пытаясь остановить его движение. Было важно, чтобы он оставался на диване. – Пообещай мне ответить честно на один мой вопрос, ладно?
– Конечно! Что угодно. – Он опустился обратно на диван, словно послушался моей руки. Времени оставалось совсем немного.
– Один вопрос. Скажи, а как ты узнал, что у нас украли синичек? – спросила я у него.
В первые несколько секунд, могу поклясться, он не смог даже понять, что именно я сказала и что мой вопрос означает лично для него. Потом он попытался взять себя в руки. Пауза длилась дольше, чем нужно. Владимир запустил руки в свои волосы, посмотрел на меня в нерешительности.
– Ты мне сказала.
– Нет. Я не говорила с тобой об этом. Я вообще не говорила об этом, мне это было неприятно, и я все хотела забыть. И ведь ты ни разу не был у нас дома с тех пор.
– Тогда как же я узнал? Откуда-то же мне это известно? Возможно, кто-то другой сказал… – Владимир говорил медленно, словно сапер, обезвреживающий опасный снаряд.
– Никто не мог тебе сказать. Ты никого из наших друзей не знаешь. Ты даже следователя нашего не знаешь. И потом, мы не заявляли о синичках, они слишком дешевые, мы даже не пытались их искать.
81 
