Особенно,... 
82 
- Попробуй ты, девочка. – Она поднесла мешочек мне.
Я не колебалась. С того самого момента, как Шэннон появилась у нашего стола, у меня возникло абсолютное доверие к ней. Достав из мешочка три гладких на ощупь кубика из легкого, почти невесомого материала, я положила их на стол. Мне показалось, что символы на гранях были теми же, что и на кубиках, которые достал Кейн, и в моей голове мелькнуло непонимание – там что, нет других? В мешочке их было не меньше дюжины, а может и больше…
Шэннон нахмурилась.
- Странно, - тихо проговорила она. – Возможно, сегодня просто не день для гадания.
- Что это означает, Шэннон? – спокойно спросил Кейн, но мне было видно, насколько он напряжен.
- Все очень странно, ребятки, - пожала плечами она. – Мне никогда не встречались эти руны в таком сочетании, да еще и вытащенные два раза подряд.
Значит, я была права. Мы с Кейном вытащили одни и те же кости.
- И что они означают? – спросила уже я.
Шэннон вздохнула.
- Это – руна смерти, - ирландка показала на один кубик. – Это – руна жизни, а это – руна порога. Вытащенные вместе, они означают, что по вашим пятам ходит смерть, но жизнь и порог компенсируют ее. Так что все в конце концов должно кончиться хорошо, надо только поберечь себя. – Она улыбнулась и быстрым движением смахнула кубики в мешочек. – Не берите в голову. У вас сегодня самый счастливый день, и я не хочу вам его испортить. Гадание не всегда бывает верным. Лучше я подарю вам песню.
Шэннон встал со скамьи, потом наклонилась ко мне и шепнула на ухо:
- Ваш сын будет точной копией отца.
Пока я приходила в себя от нового потрясения – мою беременность еще невозможно было заметить – ирландка вновь устроилась на своем стуле, взяла гитару и запела. Слова, как и прежде, были мне незнакомы, но говорилось в балладе о любви. О чувственной любви, которая заставляет влюбленных тянуться друг к другу, касаться и сжимать в объятиях. О поцелуях, кружащих голову, и жарких ласках, во время которых забываешь обо всем. О полном слиянии – и телом, и душой, после которого звезды спускаются с небес и растворяются в сплетенных телах, вознося их на вершину блаженства. И я знала – эта баллада про нас с Кейном, потому что именно так мы любим друг друга.
- На сегодня все, ребята. – Шэннон встала, склонила голову в знак прощания и скрылась в соседнем помещении.
- Идем? – опять спросил меня Кейн. – Или хочешь доесть?
Я отрицательно покачала головой.
Уже в машине Кейн, старательно изображая безразличие, поинтересовался:
- А что сказала тебе Шэннон?
- Что мне исключительно повезло с мужем, - соврала я.
Мне, сама не знаю почему, не хотелось передавать ему слова Шэннон. Возможно, потому что тогда все ее предыдущие слова могли оказаться правдой, и за нами по пятам действительно ходит смерть… Не стоит Кейну думать об этом, тем более сейчас, когда нас ждет брачная ночь…
Мой муж привез меня в небольшую гостиницу. Мне она показалась очаровательной, несмотря на скудное освещение – два фонаря на парковке, один над крыльцом и луна в небе. Но красные кирпичики стен и плющ, увивающий дом до самой крыши, я разглядела.
Несмотря на мое сопротивление, Кейн поднял меня на руки и занес на второй этаж к нашему номеру.
- И не спорь, - грозно сказал он. – Жена должна слушаться мужа.
- Вот поэтому я и не хотела замуж, - пробурчала я, прижимаясь щекой к его плечу.
- Что?
- Ничего, - вздохнула я.
В номере не оказалось ничего из того, чего я внутренне опасалась. Никакой сопливо-сахарной романтики, никакой кровати в форме сердца, никаких розовых лепестков и бутылки шампанского в серебряном ведерке. Все было просто, почти аскетично строго, но в то же время уютно: стол, несколько стульев, пара кресел, массивный гардероб темного цвета, ковер на полу и широкая кровать, застланная белым стеганым покрывалом. Кейн, поставив меня на пол, извинился и исчез за дверью ванной, а я подошла к окну и, раздвинув тяжелые шторы, замерла от восхищения. Передо мной расстилался потрясающий ночной пейзаж, залитый лунным светом. Листья растущих неподалеку деревьев колыхались под слабым ветерком, серебрились воды небольшой речушки, протекавшей у подножия невысокого холма. Все дышало покоем и умиротворением. Тревога, засевшая в моем сердце после гадания Шэннон, начала растворяться и уходить в небытие. В конце концов, она же сказала, что все кончится хорошо, правда? Вот на этом и нужно заострить внимание.
82 
